Тишина. Такая мучительна, но, в то же время, такая подходящая ко всему происходящему. Он бы просто не выдержал криков, скандалов, попыток объясниться. Даррен не выдержал бы тонны извинений, просьб простить и забыть, хотя и ожидал, что сейчас они обрушатся на него, как лавина, но будут абсолютно бессмысленны. Будут лишь напрасно сотрясать воздух, трепать нервы. Развлекать соседей, если они все еще или уже дома и способны услышать то, что происходит за стеной. В словах сейчас явно не было никакого смысла. Да он бы их, наверное, и не услышал. Был не в состоянии. Крисс просто не обращал внимания, на то, что творится вокруг, не видел, не хотел видеть, эти полные слез глаза девушки. Да и какого черта она ревет? Сама виновата. Ему это надоело. Тем более, что это не что-то случившееся за одну ночь, за пару часов. Нет, все это дерьмо продолжалось достаточно долго, чтобы довести до точки кипения любого. Даже того, кто упорно не хотел верить в происходящее, насильно закрывал свои глаза на любые косяки и продолжал убеждать себя в том, что все безобидно, что это все шутки, что все безобидно и вообще какая-то глупая игра. Ни хрена не игра. И с чем он остался? На что было нужно все это доверие, вера в лучшее, убеждение самого себя в том, что было явной ложью для самоуспокоения? Он остался с чертовой тишиной в ответ на вопрос: "У тебя есть к нему чувства?". И это гребанное молчание было лучше любого ответа, потому что не было лишней отвлекающей мишуры, слов, которые могут сбить с толку. Все итак было видно. Конечно, да. На что он вообще надеялся, задавая вопрос, на который уже давно знал ответ, а сейчас, за секунду до этого, лишь лишний раз убедился в том, что его вариант ответа был верным? Наверное, он хотел увидеть шоу. Извинения, слезы, крики, попытки все исправить. Наверное. А, быть может, все еще лелеял глупые надежды на то, что это всего лишь продолжение очередной глупой и слишком далеко зашедшей шутки. Идиотские надежды. К чертям их надо послать. В них нет никакого смысла. Тем более теперь.
И, признаться, ему нравилось это молчание. Он все-таки не хотел какого-нибудь глупого шоу одного актера. Нет. Молчание в самый раз. Оно отвечает на гораздо большее количество вопросов. А еще позволяет спокойно подумать. Осмыслить происходящее, сделать выводы, обдумать свои действия. Он сейчас смотрел пустым взглядом куда-то сквозь девушку. Сейчас она была для него пустым местом. Даже не смотря на то, что была причиной адской боли в груди и того, что он лишний раз убедился в том, что любовь не приносит ничего кроме боли и проблем. Тратит слишком много нервов. И даже если в какой-то момент можно говорить о счастье, то что остается в итоге? Пустота внутри. А еще боль, расшатанные нервы и ненависть. Ненависть? Да, однозначно. Сейчас в нем ее было, наверное, в избытке. Он ненавидел Риверу, ненавидел то, как она с ним поступила, Гранта, который когда-то был одним из его лучших друзей. Еще минуту назад, до той злосчастной секунды, когда Даррен, по большей части даже случайно, увидел их переписку. Он ненавидел себя, за то, что отказывался замечать все происходящее, что отрицал факт того, что его чувства смешивают с дерьмом, а сердце медленно и незаметно пропускают через мясорубку. Он, черт возьми, ненавидел всю Вселенную, за то, что она свела их в какой-то момент. А еще ту февральскую ночь, когда они столкнулись в дверях гримерной и поехали в этот злосчастный бар. Черт возьми, он даже теперь не сможет никогда спокойно сходить в свое любимое место. Слишком многое там будет об этих отношениях. А он не настолько сильный, чтобы терпеть не только эту чертову боль от расставания, но и напоминания о том, как все было хорошо сначала и как отвратительно закончилось.
Расставание. Закончилось. Да, закончилось. Он больше не в состоянии терпеть происходящее. Ему надоело. Крисс способен закрыть глаза на многое. Способен выплеснуть негативные эмоции в слова песен, в мелодию, а потом снова нацепить добродушную улыбку и делать вид, что все замечательно. Но не сейчас. Он просто больше так не может. Он достиг точки кипения, хоть такого привычного взрыва эмоций и не наблюдается. Да и смысла в нем нет. Зачем кричать? Зачем скандалить? Бить посуду? Давать волю эмоциям, которых итак ни черта нет? К чему это приведет? Ни к чему. Или лишнему рукоприкладству. Да, как бы эта мысль ни была ему противна, он действительно хотел ударить девушку. Хотел, чтобы ей было также больно. Если не морально, то хотя бы физически. Но нет. Он никогда этого не сделает. Как бы он ни был зол или обижен, он никогда не поднимет руку на представительницу прекрасного пола, а уж тем более на Наю. А вот Гастина хотелось избить чуть ли не до смерти. И будь он рядом, скорее всего уже валялся бы на полу без малейшего намека на жизнь. И плевать, что он на две головы выше. Даррену хватило бы сил, хватило бы злости и ненависти, чтобы это сделать. Но его здесь не было. А искать урода он был не в состоянии. И вот уже телефон летит через полкомнаты и разбивается о стену. Разлетается на тысячу мелких кусков пластмассы. На чем-то надо выместить всю эту бурю негативных эмоций, что творится внутри. И маленький электронный засранец, раскрывший все секреты - подходящая жертва. И пускай это телефон Риверы. Деньги он вернет как-нибудь потом. Ему это безразлично. Сейчас следом еще и свой отправит, чтобы было невозможно его вызвонить после того, как он захлопнет за собой дверь этой квартиры. В последний раз.
Да, он больше не будет спасать этот тонущий корабль. Он итак обречен. Причем, как оказывается, уже достаточно давно. А когда ему еще и лишний раз помогают пойти ко дну, то пора сдаться. Сказать себе, что все кончено и единственное, что ждет впереди - дно ледяного океана. Такая глубина, куда даже свет не доходит. Конец, финал. Только вот никто не аплодирует этой постановке с отвратительным окончанием. Впрочем, здесь и нечему аплодировать. Все слишком банально. А молчание лишь нагнетает обстановку. Девушка, судя по всему, не может ничего сказать. Парень не хочет. Остается только покинуть эту чертову сцену. Точнее гостиную. Что он и делает. Молча оставляет ключи от квартиры Наи на журнальном столике и идет к выходу. Медленно, будто бы надеясь, что что-нибудь все-таки еще произойдет. Но нет. Ничего не происходит. Лишь в дверном проеме он останавливается и оборачивается.
- Передашь ключи и мои вещи через Колфера. Твои он завтра, ближе к вечеру привезет, - произносит ровным, спокойным, без капли эмоций, голосом и уходит даже не хлопнув дверью. И пускай он упомянул друга, который даже не подозревает обо всем происходящем. Но узнает. И поддержит. И поможет. Даже, если у него планы. Хоть Крис и открытый гей, мужества и смелости в нем в разы больше, чем у большинства. А еще есть понимание и умение поддержать друга в трудную минуту. А эти качества, как оказывается, стали большой редкостью. Дружба и вовсе стала редкостью. В этом он уже убедился. Причем сегодня.
Но нет, он не будет сейчас звонить Колферу. Нет желания его видеть. Нет желания вообще кого-либо из знакомых видеть. Холодный декабрьский воздух заставляет вздрогнуть. А ведь Даррен даже куртку у девушки забыл. Вышел на автомате в одном свитере. Не задумываясь о том, что декабрьской ночью может быть холодно. На расстоянии двух метров стоит его машина. Но нет никакого желания ее брать. Хоть потом и придется возвращаться к этому зданию, садится за руль сейчас - отвратительная идея. Только в аварию попадет. Можно и пешком пройтись. И плевать, что холодно. И плевать, что он обязательно простудится. И хотя это плохая идея, потому что через три дня лететь в Нью-Йорк, начинать репетировать, он все равно решает идти пешком. Потом будет думать о последствиях. Хотя и уходит не далеко. Бар. Незнакомый бар. Значит и знакомых лиц там, скорее всего, не будет. Заходит, садится у барной стойки, на автомате заказывает какой-то виски. Место в самый раз, атмосфера в самый раз. Напиться - то, что надо.

Johnny Cash - Hurt

Тусклый свет, чуть слышна музыка, доносящаяся из музыкального автомата, плотная завеса сигаретного дыма, несколько забулдыг, сидящие каждый в своем углу и молча пьющие свое пиво/виски. И ни единого слова. Все молчат. Думают о своем. Такой типичный бар для какой-нибудь американской глубинки. Для того же Огайо или Кентукки. Даже не верится, что я до сих пор в пафосном Городе Ангелов, где принято веселиться на полную. Громко и, в какой-то мере, даже вульгарно. Но явно не сидеть в каком-то Богом забытом пабе/баре и размышлять о своей нелегкой судьбе. И все-таки это гораздо лучше шумного клуба. Лучше уж лишний раз умереть внутри из-за мыслей обо всем произошедшем, чем наблюдать за пьяными и развеселенными людьми, которые ни секунды не заботятся о том, как может закончиться эта ночь и какие могут быть ее последствия. Нет, этот чертов бар с его пятью посетителями, барменом и одной официанткой, которой так и так делать нечего, подходит в самый раз. И пускай я обычно не переношу сигаретный дым. Сейчас на него даже не обращаю внимания. Ну, или привык. В какой-то мере он даже начинает казаться приятным. Или просто добавляет атмосферы. Эта атмосфера, хоть и вгоняет в тоску еще сильнее, зато не чувствуешь себя убого от того, что являешься единственным, кто грустит и портит всем настроение. Здесь у каждого свои проблемы. Судя по всему, даже у работников. Они ничуть не веселее посетителей. Возможно, кто-то в такой же ситуации, как и я. А, может быть, и нет. Но мне не до других. Мне вообще сейчас не до кого. Даже не до себя. Хочется напиться и отключиться. И как можно скорее. Конечно, лучше бы это было сделать дома, на диване. Чтобы не было каких-нибудь внезапных и неприятных последствий. Или, чтобы не оказаться лишней проблемой для, и без того уставшего от жизни, бармена. Но нет. До дома было идти далеко. Да и слишком многое напоминало бы о тех временах, когда все еще было хорошо. А это лишь усугубляло бы ситуацию. Я и так на грани чего-то близкого к депрессии. Лишний толчок в бесконечную пропасть абсолютно ни к чему.
Выпиваю залпом первый стакан. Моментально прошу повторить. Бармен двигается медленно, будто в замедленной съемке. Хотя ему спешить некуда. Да и мне тоже. Идти некуда. Разве что в какой-нибудь другой бар. Но мне и здесь очень даже нравится. В другом бы меня точно задергали. Либо знакомые, либо, может быть, фанаты. Хотя кому я, черт возьми, нужен. Почему-то сейчас кажется, что смысл жизни утерян. Хотя это и не так. Совсем не так. Но это подавленное состояние диктует свои правила. И лучшей идеей будет с ними согласиться. Наконец у меня перед носом появляется мой стакан. Но на этот раз я не спешу пить. Держу его в руке, вглядываясь в янтарную жидкость. Не знаю, как долго так сижу. Кажется, что вообще выпал из времени, из реальности. Но здесь никто за часами не следит. В голове опять проносится тайфун мыслей. Пытаюсь понять, что было не так. Что могло послужить толчком для такого исхода. Не стоит пытаться обмануть себя. Убедить в том, что это только вина Наи. Что-то должно было быть не так. Иначе бы посторонние мысли в ее голове не появились бы. Но как бы ни старался, обида сильнее. Все попытки понять бесполезны. По крайней мере, сейчас, пока рана еще кровоточит. Пройдет время. Ответы на вопросы появятся сами по себе. Ну, или при первой же попытке их найти. А сейчас надо делать то, зачем пришел. Напиваться до отключки. Топить горе в ледяном виски. Хотя оно ничуть не ледяное. За то время, что я тупо пялился в стакан, кубики льда растаяли, а сам напиток нагрелся. Ну и черт с ним. Хуже все равно уже не станет. Делаю глоток, другой и ставлю стакан обратно на стойку. Опускаю взгляд и придерживаю поникшую голову обеими руками. Навязчивые мысли все еще терроризируют мой мозг. А у меня закончились силы даже их отгонять. Печально, однако. Остается только лечь на пол и ждать, пока они разорвут голову. Окончательно и бесповоротно. Чтобы, наконец, прекратились эти мучения. Закрываю глаза. Кажется, кто-то сел рядом. Молю, чтобы это была не она. Иначе пущу себе пулю в лоб прямо здесь. И плевать, что у меня даже нет пистолета. Но нет, к счастью не она.
- Из-за девушки? - мужской голос заставляет на секунду отвлечься от собственных мыслей. Не знаю, кто это. Нет сил даже повернуть голову и посмотреть на внезапного собеседника. Единственное, что понимаю, это кто-то незнакомый. - Да. Убито отвечаю. Нет смысла пытаться казаться веселым. Впрочем, и переигрывать. Нет, я не плачу, не рыдаю. Я просто убит. Хотя внешне и подаю признаки жизни. - Расстались? Спрашивает собеседник мне в тон. - Да. Все так же, может, чуть более грустно отвечаю. Секундное молчание. - Та же фигня. Не знаю, кто это. Но, кажется, пытается подбодрить меня мыслью о том, что не только моя личная жизнь летит черт знает куда. Или успокоить себя самого мыслями о том же. - Сочувствую. Все так же продолжая пялиться на деревянную барную стойку, говорю и беру свой стакан в руку. Парень, ничего не говоря, касается своим стаканом моего и начинает пить. Следую его примеру. Только если он выпивает все залпом, то я делаю всего пару глотков. Ладно. Пойду, убью шлюху. Слезает с табурета и уходит. - Смотри не попадись полиции. Продолжая бездвижно сидеть, бросаю ему вдогонку. В ответ слышу что-то вроде "Мне уже без разницы". Не знаю, серьезно ли он это сказал. Но ладно. Наверное, завтра в новостях узнаю, если это все это правда. Обычно, я бы попытался отговорить. Но не сейчас. Сейчас я его понимаю. Единственное, сам бы ни на что подобное не пошел. Продолжаю сидеть. Только пью больше. Хотя так же медленно. Не знаю, сколько виски уже влил в свой организм. Но не меньше семи стаканов. Потому что уже даже сидеть становится трудно. На фоне начинает играть Джонни Кэш. Hurt. Как же эта песня подходит ко всему творящемуся дерьму. Но я не могу выдержать до конца. Почему-то именно сейчас даже музыка лишь усугубляет все. Хочется курить. Хотя никогда в жизни этого не терпел. Всегда ненавидел сигаретный дым. Хотя сейчас мне уже все без разницы. Если хоть как-нибудь поможет, то я готов и начать курить. И будь, что будет, с голосом. Подхожу, шатаясь, к автомату в углу бара. Покупаю что-то. Абсолютно не разбираюсь в сигаретах. Впрочем, сейчас все подойдет. Вся так же, упорно борясь с гравитацией, которая так и норовит приложить меня к паркетному полу, иду к выходу. Ледяной воздух моментально заставляет выпрямиться. Хотя сразу же об этом жалею, ибо голова начинает слегка кружиться. Достаю одну сигарету из пачки и потом понимаю в очередной раз, что я идиот. У меня нет чертовой зажигалки. Никогда не было. А покупая сигареты, об этом не подумал. Смотрю по сторонам. В метрах пяти от меня стоит девушка. Курит. Подхожу к ней.
- Есть огонек? - она отвечает положительно и протягивает зажигалку. Походу у нее настроение тоже ниже плинтуса. Начинаем о чем-то говорить. Но я не слушаю и отвечаю на автомате. Даже имя не запоминаю. Хотя какая, к черту, разница, как ее зовут. Так и так, скорее всего, больше никогда не увидимся. Стоим так долго. Выкурив одну сигарету, сразу же тянусь за другой. Поражает, что я это выдерживаю. Пробовал курить один раз в 16 лет. Затянулся один раз и сразу же выкинул сигарету, потому что стало плохо. Наверное, сейчас просто слишком пьяный. Продолжаем говорить не о чем, кажется, даже не слушая друг друга. А потом понимаю, что едем в такси, кажется, ко мне. Ну и черт с ним. Отношение похерились. Теперь могу делать что хочу. Даже, если на утро сто раз об этом пожалею. Выходим из машины. Не знаю, кто платил. Но водитель не орет в след, значит, хоть кто-то заплатил. Медленно идем к моей квартире. И тут у меня ступор. Не знаю, что сказать. Не верю в то, что вижу. Какого черта? Какого черта она здесь забыла? На автомате говорю незнакомке, чтобы она уходила. Та, лишь понимающе сказав "хорошо", послушалась. А я все еще стою как столб. На лице не единой эмоции. Слишком устал, чтобы даже показать, что удивлен. Слишком устал, чтобы хотя бы намекнуть на то, что зол и обижен. Слишком устал, чтобы открыть рот и сказать, что не хочу ее больше видеть, и сказать, чтобы она уходила. Остолбенение проходит. Но двигаться все равно нет желания. Подхожу к двери, но вместо того, чтобы попытаться ее открыть, облокачиваюсь и съезжаю вниз. За пару секунд оказываюсь рядом с Наей. Вижу медленно тлеющую сигарету и сразу же тянусь за почти полной пачкой у себя в кармане. Но снова вспоминаю, что нечем зажечь. А ничего просить у нее не собираюсь.
- Какого черта ты здесь делаешь? – спрашиваю без каких-либо эмоций. Голос звучит все так же убито. Нет больше того показушного безразличия и презрения, что были в момент, когда я уходил из ее квартиры. Нет. Сейчас осталась только боль. А усталость и алкоголь не позволяют даже хоть как-то неумело ее замаскировать.

Протянутая мне сигарета. Не знаю, что с ней делать. Взять? И что тогда это будет значить? Мне ничего от нее сейчас не надо. Абсолютно ничего. Но все равно хочется закурить. Качусь по наклонной. Похоже, без какой-либо надежды на спасение. А, хотя, какая к черту разница? Даже, если она и подумает, что забрав чертову сигарету, я сделаю шаг навстречу, то это исключительно ее проблемы. Нет. Я не собираюсь поддаваться. Пытаться простить ее. Пытаться реанимировать эти отношения, которые закончились грандиозной катастрофой. Они умерли. И поздняк метаться. Остается только заколотить гроб и похоронить. Но не прямо сейчас. Через пару минут. Сначала покурю. Все-таки желание хоть немного успокоить нервы и ноющую душу, сильнее даже, чем моя ненависть к девушке. Молча забираю сигарету, пытаюсь затянуться, но в тот же момента начинаю кашлять. И это не признак того, что я простудился, пока слонялся по холодным улицам города без куртки. Нет. Все-таки курение это не мое. И против природы не пойдешь. Откидываю сигарету в сторону, как можно дальше от себя. Даже не успев затушить. Следом летит и пачка, что у меня была в кармане. Возле бара я, наверное, был все-таки слишком пьян даже для того, чтобы в моем организме была вызвана защитная реакция на это дерьмо. Хотя и сейчас я все еще пьян. Очень пьян. Как мы вообще докатились до такого состояния? Сидим в темном подъезде. На полу. Замерзшие и пропахшие насквозь сигаретным дымом. Она заплаканная. Я пьянее алкоголика с двадцатилетним стажем. Становится отвратительно плохо. Я противен сам себе. А вся ситуация вызывает тошноту. Ну, или алкогольное отравление ее вызывает. Сложно сказать. Но, скорее всего, все факторы дают о себе знать. Но нет. Кое-как, с горем пополам, получается перебороть это состояние. Хотя бы на ближайшие несколько минут.
- Серьезно? Ты серьезно собирался ее трахать сегодня? Вся эта надменность в ее голосе начинает злить. Она не имеет права так со мной разговаривать. Больше не имеет. А уж тем более осуждать какой-либо мой поступок. Нет. Однозначно нет. И я не позволю ей этого делать. После того, как она со мной поступила, ни за что. - Да, - отвечаю так, будто это что-то очевидное. Пытаясь хоть как-то скрыть раздражение и злость. Хотя, вне зависимости от того, что творится у меня внутри, вряд ли получится проявить эти эмоции. Кажется, что все тело окаменело. И ни единая мышца не собирается двигаться. Даже эти чертовы голосовые связки. - А чего ты хотела? Чтобы я про все моментально забыл и прибежал обратно к тебе? Нет. Такого не будет. Чтобы я не чувствовал к тебе раньше, этого больше нет. Мне надоело то, что ты считаешь, что все было безобидно. Это, твою мать, измена. И я не хочу терпеть подобное дерьмо. Поздравляю. Теперь я чувствую к тебе только ненависть. А еще обиду. Жаль, что все, что было, ничего для тебя не значило, - говорю все так же убито. Но, кажется, в голосе слышны легкие издевательские нотки. Да, я определенно хочу сделать ей больно. Хоть и знаю, что одного моего появления здесь с той девицей было более чем достаточно, чтобы заставить ее сходить с ума. Но нет. Я хочу вогнать этот нож как можно глубже. И раз уж действиями не получилось и вряд ли бы вообще когда-нибудь вышло, то остаются лишь слова. Еще более опасные и жестокие. Ранящие, наверное, даже еще более болезненно.
Хотя, как бы я не хотел ее обидеть, наблюдения за страданиями Наи ничуть не улучшают мое состояние. Не тешат самолюбие, нет. Тот человек, которым я стал, становится еще более отвратительным мне. Все-таки не надо было оставаться здесь. Надо было открыть дверь, закрыться в квартире и лечь спать. Какая, к черту, разница, зачем она пришла? Ничто уже не изменит сложившуюся ситуацию. Зато, хотя бы осталась бы возможность не разочароваться в себе окончательно. Но, похоже, мы уже настолько вошли во вкус, что решили наломать столько дров, сколько возможно. Не задумываясь ни на секунду, а что будет дальше? А дальше будет пиздец. По любому сценарию. Точнее будет чертова пустота. Это угнетающе абсолютное ничего. Почему любые отношения настолько прекрасны в начале и так ужасны в конце? Почему, когда все заканчивается возникает непреодолимое желание пустить пулю кому-нибудь в лоб, предпочтительнее себе? Почему создается впечатление, что жизнь кончена? Да, можно уйти в работу, попытаться забыть обо всей этой боли, заняв свой мозг другими заботами. Но для меня это ни черта не вариант. Да. Сейчас уеду в Нью-Йорк. Немного там побуду. Но это меньше двух месяцев. А что дальше? Надо возвращаться в Лос-Анджелес. Возвращаться в студию. Возвращаться к Glee. И там пытаться хоть как-то протянуть день. Потому что, черт возьми, она там будет. И я там обязан быть. Вне зависимости от наших личных проблем и того, что сложно находиться рядом друг с другом. Надо будет нацепить дружелюбную улыбку. И делать вид, что все в порядке, когда предпочел бы умереть. Дерьмовая ситуация. Все-таки люди правы, когда говорят, что служебные романы ни к чему хорошему не приводят. Ладно бы просто ни к чему не привели. Но такую фатальную катастрофу даже предсказать было невозможно. Это как одно из тех цунами, о которых узнают всего за пару часов до того, как они обрушатся на берег. Тогда, когда уже поздно пытаться что-либо сделать.
Она пытается податься вперед. Ближе ко мне. Но нет. Не позволю этого. Не хочу даже думать о каких-либо попытках вернуть то, что было. И понимаю, что, если не успею среагировать и подпущу Риверу слишком близко к себе, то, в конечном итоге, могу и поддаться. Не знаю, что тогда будет. Но кажется, что устоять не смогу. Никогда не мог. А я не хочу этого. Эта чертова обида пожирает изнутри. И, если в итоге мы пришли к тому, что имеем сейчас, то нет никакого смысла пробовать снова. Так что отодвигаюсь в сторону. Возможно, даже более резко, чем сам того хотел. Но не успел этого сделать, как девушка бросается мне на шею. И я не могу ее оттолкнуть. Все мышцы напряглись, а руками пошевелить не могу. То ли окончательно окоченел и заледеневшие руки просто отказываются слушаться. Либо мне действительно стало ее хоть немного жаль. Может, я все-таки перегнул палку? Хотя случилось то, чего я так не хотел. Я поддался. Она начала рушить эту искусно выстроенную несколько часов назад стену. Стену, которую я воздвиг в момент, когда мне в руки попал ее телефон. Стену, которую я воздвиг, чтобы спрятать те чувства, что были раньше. Чтобы они не мешали. Чтобы у них не было возможности смягчить все. Заставить меня сомневаться в решении уйти. И вот. Еще несколько слов, признания в любви. И эта стена рушится с такой скоростью, что вне зависимости от моих желаний, спасти ее не удастся. И мне неприятно. Неприятны все эти слова. Неприятно и то, что она так легко справилась с моей защитой. Не знаю, что сейчас выражает мое лицо, но скорее всего отвращение.
Хочет почувствовать мое тепло.... Какое к черту тепло? Я промерз до костей, а в душе уже давно бушует не огонь, а вьюга. И вообще такое ощущение, что скоро превращусь в какую-то глыбу льда. И лучше бы это произошло, как можно скорее. Потому что терпеть происходящее уже нет ни капли сил. У Наи, похоже, тоже. Она встает и уходит. Не сказав ни слова. А я лишь выдавливаю из себя скупое - Уходи. Потому что ей нет смысла здесь оставаться. Это не приведет ни к чему хорошему. Я окончательно запутался. Я уже не понимаю, чего хочу. Так что будет лучше, если она уйдет. Будет хоть малейшая вероятность, что я смогу все обдумать. Принять хоть какое-то решение. Потому что сейчас я на это не способен. Это будут лишь очередные ошибки. А их и так уже более чем достаточно. Пора включать мозги. И думать, как хотя бы пребывание на съемочной площадке не превратилось в одну сплошную пытку.
И ведь она ушла. Действительно ушла. А я остался в этом чертовом подъезде один. Все так же сижу на бетонном полу. Все так же без движения. Кажется, отморозил себе все, что только можно. Этот холод уже начинает обжигать. А, если прибавить всю ту боль, что я испытываю, да и полное непонимание, что делать дальше, то действительно было бы легче, если бы меня кто-нибудь, наконец, убил. Облегчил бы эти страдания. Но не судьба. Не найду я такого доброго человека. Точнее он не найдет меня. А искать кого-нибудь нет сил. Так что я продолжаю сидеть. Как последний идиот. Будто бы это что-то изменит. Конечно, не изменит. Но не хочу вставать. Сам не знаю почему. А еще не знаю, как долго так сижу. Но, наверное, не очень долго. Кажется, что я опять в том состоянии, когда секунды кажутся годами. Тупо смотрю на противоположную стену. А в голове даже мыслей нет. Кажется, что все замерзло. Или умерло. Но в какой-то момент подскакиваю на ноги и начинаю куда-то идти. Понятия не имею куда. Ощущение, что кто-то просто мной управляет, потому что переставляю ноги на автомате. И быстро. Слишком быстро. Только пройдя пару кварталов, понимаю, что иду в сторону квартиры девушки. Мне это не нравится, но не останавливаюсь. Не разворачиваюсь. Как будто подсознание пытается заставить меня догнать ее. И я не знаю зачем. Но увидев силуэт перед собой, срываюсь на бег. А, подбежав достаточно близко, резко останавливаюсь.
- Что пошло не так? Что я делал не так? Почему все закончилось? Почему именно при таких обстоятельствах? - спрашиваю не очень громко, но достаточно, чтобы она меня услышала. Голос пропитан непониманием и болью. Но это не истерика. Точно не истерика. Хоть по щекам уже и предательски бегут слезы. Не знаю, зачем задаю эти вопросы. Но, кажется, что сам не найду на них ответы. И пускай мы сейчас стоим на улице. Уже глубокая ночь. Никто нас не услышит. А, если и услышит. Уже без разницы. Все итак уже хуже некуда.

I don't want to see what I've seen
To undo what has been done
Turn off all the lights
Let the morning come

Понятия не имею, что творится в голове. Все мысли превращаются в кашу. Казалось бы, окончательно останавливают работу мозга, который уже давно кое-как держится на последнем издыхании. Такое ощущение, что сейчас сойду с ума. Почему несколько минут назад меня убивала эта пугающая тишина, как вокруг, так и внутри, а сейчас череп разрывается из-за тысячи мыслей, за которыми даже при желании не успеть? Какого черта я ничего не могу контролировать? К черту контроль над происходящим вокруг. С этим мне справиться никогда не будет суждено. Но почему я не могу успокоить себя самого? Почему не могу вести себя так, как мне хочется? Как было бы правильно? Почему я не развернулся и не ушел обратно домой? Не заперся у себя в квартире? Не проспался? Не дождался следующего дня и того момента, когда буду в состоянии рационально думать? Зачем я пошел за ней следом? Почему я сейчас стою посреди улицы и пытаюсь задавать вопросы, на которые, наверное, никогда не услышу ответа? Не у себя в голове, не от нее. Почему у меня по щекам все еще текут эти идиотские предательские слезы, и я ничего не могу с этим поделать? Слишком много вопросов. Они продолжают возникать из ниоткуда. Они отдаются в черепной коробке эхом. Их слышно гораздо лучше, чем ту непонятную бурю мыслей на фоне, которая с каждой секундой становится лишь сильнее. И я не найду на них ответов точно также как и на те, которые задал девушке секунду назад. Это состояние продолжало медленно и уверенно убивать, нет, окончательно добивать. Это непонятное состояние, наверное, превращалось в последнюю каплю, которая уничтожит те микроскопические запасы хоть каких-то сил, за счет которых я все еще держусь на ногах и подаю признаки жизни. И это ничуть не радует. Хотя все происходящее уже давно не радует.
Ная начинает что-то говорить, но это явно не то, что я хочу услышать. Это явно не ответы на вопросы, которые я задавал. Но она не дает даже рта мне открыть и сказать об этом. И продолжает повторять одно и то же. О том, как меня любит. И что ничего не было. То, что я уже сегодня слышал. То, что я не хочу больше слышать. Во что не хочу больше верить, потому что, как бы то ни было смешно, боюсь. Боюсь поверить, дать второй шанс. Потому что как бы я не хотел того, чтобы все снова стало прекрасно и чудесно, я боюсь, что в итоге мы снова придем к такому вот отвратительному финалу, а, быть может, к чему-нибудь еще более неприятному. И снова переживать подобное нет никакого желания. Потому что не уверен, что выдержу что-то такое снова. Это уже будет перебор и для сердца и уж тем более для моей и без того больной головы. И почему-то сейчас, в таком состоянии, единственный исход этой самой попытки начать сначала и попытаться жить долго и счастливо, вырисовывался исключительно негативно. В этой кудрявой голове, которая разрывалась, как черт знает что, сейчас не было ни единой позитивной мысли. Какой бы сценарий я не пытался бы себе придумать, все равно он заканчивался полной противоположностью хэппи энда. Полным пиздецом, если угодно. Поэтому я и не хотел ее слушать. Чтобы не поверить во все эти слова. Да, возможно я слишком сильно зациклился на всем этом негативе. Возможно, стоило бы ее хотя бы выслушать. Или не стоило задавать вопросы, зная, что услышу лишь очередные признания в любви, в которые не хочу верить. Я все еще не понимаю, что и зачем делаю. Но продолжаю стоять на месте. Никуда не ухожу. Не подхожу ближе к девушке. Просто стою на месте как вкопанный. Пытаюсь хоть как-то избежать зрительного контакта, но тщетно. Ная смотрит мне прямо в глаза, а я даже перевести взгляд не могу. Ничего не остается кроме как снова слышать о том, что между ней и Грантом ничего не было. Но отказываюсь верить, что это действительно так. В какой момент все доверие пропало? Почему я не то что не стараюсь найти что-то хорошее, хоть какой-нибудь лучик надежды, а с завидным упорством продолжаю все глубже и глубже зарываться в какое-то подземелье, в которое он точно никогда не попадет? И снова вопросы. Их слишком много. Но я ничего не могу поделать. Чем сильнее я хочу найти ответ на те, что уже задал, тем больше их становится. И это невыносимо. Голова окончательно перестает нормально работать. Хотя она уже очень давно не работает.
И еще эта последняя усмешка. И то, что она сказала, что нет никакого смысла во всех этих словах, потому что я все равно не поверю. - Ты права. Не поверю. Даже не попытаюсь. Чуть слышно шепчу себе под нос. Не уверен, что вообще издаю хоть какой-нибудь звук. Но и смысла так отвечать нет. Уже даже становится немного печально от того, насколько сильно я вбил себе в голову то, что мне показалось правдой. Вбил, даже не задумавшись на секунду о том, действительно ли это именно так. Хотя в тот момент мне показалось, что именно так оно и есть. Я же сам прочитал эту чертову переписку. Сейчас, если честно, я начинаю жалеть, что прочитал ее. Жалею, что вообще взял в руки ее телефон. Наверное, все-таки было бы лучше, если бы я ничего не знал. Да, на съемках пробежала между ними какая-то искра, но это действительно можно списать на химию, постоянно возникающую между актерами. Но прочитанное, по крайней мере, мне явно не казалось последствием химии. Может, я слишком ревнив. Может, у меня нездоровая реакция на все происходящее. Но другого от меня и не следовало ожидать. Потому что это просто неправильно. И поэтому я так хочу сейчас изменить тот момент, когда мне в руки попал тот чертов телефон. Хочу просто положить его обратно на стол, а не читать пришедшее от Гастина сообщение, а следом за ним и все предшествующие ему. Я хочу вернуться к тому, что было до этого. К этому чудесному неведению. Когда эти отношения все еще казались великолепными, и ничто не предвещало такого вот финала. Всех этих разбитых телефонов, того, что я напьюсь, поеду домой с девушкой, которую знаю от силы минут пять, а потом прогоню так и не дойдя до порога, потому что снова увижу Риверу, а потом побегу за теперь уже бывшей, не зная зачем. В том маленьком идеальном мире, где я ничего не подозревал, я бы сейчас не стоял на улице, как вкопанный. Не задавал бы эти глупые вопросы, на которые не способен ответить, не мечтал бы о том, чтобы все произошло иначе. И, тем не менее, я все еще стоял, как вкопанный. Смотрел пустым взглядом девушке вслед и не знал, что теперь делать. Бежать следом? Зачем, если я ее не слушаю и лишь отталкиваю от себя? Но и стоять на месте не вариант. Эту ситуацию хоть немного изменила девушка. По крайней мере, она не ушла окончательно и бесповоротно, не оставила меня стоять здесь как последнего идиота. И я не знаю, улучшила ли она ее или нет. Может, было бы лучше, если бы она все-таки ушла домой, и я, через некоторое время поняв, что нет смысла стоять, ушел бы к себе. Но все происходило так, как происходит. И, судя по всему, нам просто было сегодня не суждено разойтись по домам, чтобы попытаться все спокойно обдумать. Она говорила что-то. Очень громко. Так, что у меня немного заболела голова. Но надо было просто меньше пить. Но я все равно не мог разобрать слова, даже не пытался. Я просто шел навстречу. Все так же не понимая, зачем. Наверное, подошел слишком близко, раз уж она сделала шаг назад.
А ужас, испытанный в следующую секунду, наверное, никогда не смогу передать. Из неоткуда взявшаяся машина и Ная, стоящая на дороге. Не знаю каким чудом, но успеваю подбежать к ней и утянуть с дороги. И прижимаю к себе, что есть сил. Чтобы убедиться, что все в порядке. Что все обошлось. Что она жива. Да, такого финала этой и без того душераздирающей ночи я точно бы не хотел. Это было бы уже слишком. Не знаю, сколько мы так стоим. Я все еще держу ее и прижимаю к себе со всей силой, что во мне еще осталась. Пытаюсь отдышаться. Отойти от произошедшего. Убедить резко вынырнувший из всего этого болота мыслей разум в том, что все обошлось. Вижу, как машина все-таки останавливается в метрах пяти от нас. Как водитель выглядывает, чтобы убедиться, что никого не сбил. А потом уезжает, не сказав ни слова. И я его сейчас ненавижу и благодарю одновременно. Ненавижу за всю ту опасность, что он создал своим внезапным появлением. А благодарю за то, что помог выбраться из того болота, в котором я увяз. – Неужели ты не дашь мне одного единственного шанса? Слышу слова и глубоко вздыхаю.
-Не знаю. Мне нужно время. Подумать. И, желательно, на трезвую голову, - отвечаю, все еще не отпуская девушку. - Ладно, пошли. Доведу тебя до дома, чтобы еще что-нибудь такое не случилось, - и, не дождавшись ответа, слегка ослабляю хватку и начинаю медленно идти. В какой-то момент Ная поддается и тоже начинает идти. И всю дорогу мы идем молча. И я все еще придерживаю ее за плечи, потому что боюсь, что в момент, когда отпущу, что-то снова пойдет не так. А этого точно не хочу. Когда мы уже стоим у входной двери ее квартиры, все-таки отпускаю девушку. И не потому, что хочу этого, просто понимаю, что зайти к ней уже не смогу.
-И, пожалуйста, не кури. Не надо пытаться залезть в гроб раньше времени. - по старой привычке начинаю отчитывать Наю за курение, сам того не замечая. Нет, обычно я очень долго и упорно ругаюсь по этому поводу. Сейчас уже вроде бы не имею права. Но промолчать тоже не могу.